Неточные совпадения
Осмотрены были водяные
турбины, которые приводили в движение воздуходувные меха, пять паровых машин, механический корпус, где работали вертикальные и горизонтальные токарные станки, строившийся паровой молот и даже склады чугуна в штыках и припасах, железо во всевозможных видах: широкополосное, брусковое, шинное, листовое и т. д.
— Следовало бы, — согласился с ней и муж, — но поди ты, — разве им до того? Полиция наша только и ладит, как бы взятку сорвать, а
Турбин этот с ума совсем спятил: врет что-то и болтает о своих деньгах, а что человека из-за него убили, — это ему ничего!
— Вероятно, из-за денег! Говорят, он ехал с уплатой от хозяина, — этого сквалыги
Турбина… Тысяч пятьдесят вез!
— Погнались теперь становой и сам
Турбин!..
Турбин Алексей Васильевич — полковник-артиллерист, 30 лет.
Турбин Николай — его брат, 18 лет.
Алексей. Эй, кто-нибудь! Взять юнкера
Турбина! Капитан Мышлаевский!
Разбудить! (Пауза.) Полковник
Турбин?..
Студзинский (истерически). Никто не смеет меня упрекать! Никто! Никто! Все приказания полковника
Турбина я исполнил!
Тальберг. Полковник
Турбин!
Дали полковнику
Турбину дивизион: лети, спеши, формируй, ступай, Петлюра идет!..
Алексей. Унтер-офицер
Турбин, брось геройство к чертям! (Смолкает.)
И вот я, кадровый офицер Алексей
Турбин, вынесший войну с германцами, чему свидетелями капитаны Студзинский и Мышлаевский, я на свою совесть и ответственность принимаю все, все принимаю, предупреждаю и, любя вас, посылаю домой.
Турбину отчего-то не понравилось это панибратство.
— Не мешай нам, пожалуйста, граф! — обратился Ильин к
Турбину.
На другой день эскадрон выступил. Офицеры не видали хозяев и не простились с ними. Между собой они тоже не говорили. По приходе на первую дневку предположено было драться. Но ротмистр Шульц, добрый товарищ, отличнейший ездок, любимый всеми в полку и выбранный графом в секунданты, так успел уладить это дело, что не только не дрались, но никто в полку не знал об этом обстоятельстве, и даже
Турбин и Полозов хотя не в прежних дружеских отношениях, но остались на «ты» и встречались за обедами и за партиями.
— Полноте, граф! — увещевали, с своей стороны,
Турбина исправник и Завальшевский: — ведь ребенок, его секут еще, ему ведь шестнадцать лет. И что с ним сделалось, нельзя понять. Какая его муха укусила? И отец его почтенный такой человек, кандидат наш.
— Поди сюда на минутку, — сказал
Турбин, взяв Ильина за руку, и вышел с ним за перегородку.
Узнав, что гусарский офицер был сын графа Федора
Турбина, Анна Федоровна захлопоталась.
— Да еще приказали спросить, не сынок ли изволите быть графа Федора Иваныча
Турбина? — добавил от себя Данило, узнавший фамилию офицера и помнивший еще приезд покойного графа в город К. — Наша барыня, Анна Федоровна, очень с ними знакомы были.
— Однако что же вы, господа, не играете? Пожалуйста, чтоб я вам не мешал. Ведь я болтун, — сказал
Турбин, — любишь не любишь — дело хорошее.
«Зачем это поют песни в седьмом нумере? — подумал он, — это, верно, у
Турбина веселятся. Пойти нешто туда да выпить хорошенько».
— Съезд такой, батюшка, ваше сиятельство, огромный, — говорил коридорный, успевший уже от денщика узнать, что фамилия гусара была граф
Турбин, и поэтому величавший его: «ваше сиятельство». — Афремовская помещица с дочерьми обещались к вечеру выехать: так вот и изволите занять, как опростается, одиннадцатый нумер, — говорил он, мягко ступая впереди графа по коридору и беспрестанно оглядываясь.
— Не хочется еще спать что-то, — повторил Полозов, чувствуя себя после нынешнего вечера больше чем когда-нибудь недовольным влиянием графа и расположенным взбунтоваться против него. «Я воображаю, — рассуждал он, мысленно обращаясь к
Турбину, — какие в твоей причесанной голове теперь мысли ходят! Я видел, как тебе она понравилась. Но ты не в состоянии понять это простое, честное существо: тебе Мину надобно, полковничьи эполеты. Право, спрошу его, как она ему понравилась».
Предводитель, хозяин дома, величаво-толстый, беззубый старик, подошел к графу и, взяв его под руку, пригласил в кабинет покурить и выпить, ежели угодно. Как только
Турбин вышел, Анна Федоровна почувствовала, что в зале совершенно нечего делать, и, взяв под руку старую, сухую барышню, свою приятельницу, вышла с ней в уборную.
Проснувшись в шесть часов вечера, в то самое время, как граф
Турбин приехал в гостиницу, и увидав вокруг себя на полу карты, мел и испачканные столы посреди комнаты, он с ужасом вспомнил вчерашнюю игру и последнюю карту — валета, которую ему убили на пятьсот рублей, но, не веря еще хорошенько действительности, достал из-под подушки деньги и стал считать.
И человека три дворян, с самого начала бала пившие в кабинете, с красными лицами, надели кто черные, кто шелковые вязаные перчатки и вместе с графом уже собрались итти в залу, когда их задержал золотушный молодой человек, весь бледный и едва удерживая слезы, подошедший к
Турбину.
Когда заиграли плясовую и, дрожа плечами и грудью, прошлась Дуняша и, развернувшись перед графом, поплыла дальше,
Турбин вскочил с места, скинул мундир и, оставшись в одной красной рубахе, лихо прошелся с нею в самый раз и такт, выделывая ногами такие штуки, что цыгане, одобрительно улыбаясь, переглядывались друг с другом.
— Граф
Турбин! Вы подлец! — крикнул Полозов и вскочил с постели.
Однако
Турбин подошел к нему и погладил его по голове.
Сашка, перетянувшись кушаком, доложил, что лошади готовы, но требовал, чтоб сходить прежде взять графскую шинель, которая будто бы триста рублей с воротником стоит, и отдать поганую синюю шубу тому мерзавцу, который ее переменил на шинель у предводителя; но
Турбин сказал, что искать шинели не нужно, и пошел в свой нумер переодеваться.
— Закладывать! — крикнул граф, входя в общую залу гостиницы со всеми гостями и цыганами. — Сашка! не цыган Сашка, а мой, скажи смотрителю, что прибью, коли лошади плохи будут. Да чаю давай нам! Завальшевский! распоряжайся чаем, а я пройду к Ильину, посмотрю, что он, — прибавил
Турбин и, выйдя в коридор, направился в нумер улана.
— А пойдем, теперь пройдемся, — сказал
Турбин, — разгуляемся перед цыганами.
В кабинете, куда привел предводитель
Турбина, стояли разных сортов водки, наливки, закуски и шампанское. В табачном дыму сидели и ходили дворяне, разговаривая о выборах.
Один был командир, граф
Турбин, другой — очень молодой человек, недавно произведенный из юнкеров, Полозов.
Граф Федор
Турбин уже давно был убит на дуэли с каким-то иностранцем, которого он высек арапником на улице; сын, две капли воды похожий на него, был уже двадцатитрехлетний прелестный юноша и служил в кавалергардах.
— Не-хо-ро-шо! — опять сказал
Турбин, только что Лухнов убил большую карту Ильина.
В мае месяце 1848 года С. гусарский полк проходил походом К. губернию, и тот самый эскадрон, которым командовал молодой граф
Турбин, должен был ночевать в Морозовке, деревне Анны Федоровны.
Когда после кадрили к вдовушке подошел ее давнишний восемнадцатилетний обожатель, неслужащий сын самого богатого помещика, золотушный молодой человек, тот самый, у которого вырвал стул
Турбин, она приняла его чрезвычайно холодно, и в ней не было заметно и десятой доли того смущения, которое она испытывала с графом.
— Хороши вы, — сказала она ему, глядя в это время на спину
Турбина и бессознательно соображая, сколько аршин золотого шнурка пошло на всю куртку, — хороши вы: обещали за мной заехать кататься и конфект мне привезти.
Турбин положил руки на середину стола.
— Мне хочется поиграть с вами, — сказал
Турбин, садясь на диван.
— Что? — крикнул
Турбин, вдруг нахмурившись. — Что? Мальчишка! — крикнул он, схватив его за руки и сжав так, что у молодого человека кровь в голову бросилась, не столько от досады, сколько от страха: — что, вы стреляться хотите? Так я к вашим услугам.
На лице
Турбина еще были видны следы гнева, руки его несколько дрожали, но в глазах сияла добрая веселость и самодовольство.
Довольно долго после этого разговора оба офицера молчали. Корнет, видимо находившийся под влиянием графа, молча пил чай, изредка поглядывая на красивую, отуманившуюся наружность
Турбина, пристально глядевшего в окно, и не решался начать разговора.
Ильин, выпивший довольно много на прощаньи и всё время правивший сам лошадьми, вдруг сделался печален, стал уговаривать графа остаться еще на денек, но когда убедился, что это было невозможно, совершенно неожиданно со слезами бросился цаловать своего нового друга и обещал, что, как приедет, будет просить о переводе в гусары в тот самый полк, в котором служил
Турбин.
Молодых цыганок
Турбин всех расцаловал в губы; старухи и мужчины цаловали его в плечико и в ручку.
— Нет, уж я не могу; оставь меня, пожалуйста, — сказал с досадой Ильин, тасуя гнутые карты и не глядя на
Турбина.
— Уж я тебе говорю, что тот самый дуэлист-гусар, — ну,
Турбин, известный. Он меня узнал, пари держу, что узнал. Как же, мы в Лебедяни с ним кутили вместе три недели без просыпу, когда я за ремонтом был. Там одна штука была — мы вместе сотворили — от этого он как будто ничего. А молодчина, а?
Последовало непродолжительное молчание, во время которого лицо графа бледнело больше и больше. Вдруг страшный удар в голову ошеломил Лухнова. Он упал на диван, стараясь захватить деньги — и закричал таким пронзительно-отчаянным голосом, которого никак нельзя было ожидать от его всегда спокойной и всегда представительной фигуры.
Турбин собрал лежащие на столе остальные деньги, оттолкнул слугу, который вбежал было на помощь барину, и скорыми шагами вышел из комнаты.